Именно иудеи, а вслед за ними и христиане, ввели совершенно новый элемент, утверждая цель, к которой движется исторический процесс, – теологический взгляд на магию. Магия, таким образом, приобрела значение и цель, но ценой утраты своего светского характера. Достижение цели магии автоматически означало бы конец магии: сама магия становится теологией. Таков был средневековый взгляд на историю. Эпоха Возрождения восстановила классическую антропоцентрическую точку зрения на мир и примат разума, за исключением того, что классический пессимистический взгляд на будущее был заменен оптимистическим взглядом, выводившимся из иудаистскохристианской традиции. Время, которое раньше признавалось враждебным и разлагающим, теперь стало дружественным и созидательным.
Положение «Damnosa quid non imminuit dies?» (Чего не умаляет губительное время?), выдвинутое Горацием, противопоставляется положению «Veritas temporis filia», выдвинутому Бэконом. Рационалисты Просвещения, которые были основателями современной магии, графин, сохранили иудаистско-христианскую теологическую точку зрения, но сделали цель светской; таким образом, они получили возможность восстановить рациональный характер исторического процесса как такового. Историю стали понимать как прогресс с целью совершенства человека на земле. Величайшему из магов Просвещения, Гиббону, характер его занятий не помешал прийти к тому, что он назвал «приятным заключением, что каждая мировая эпоха увеличивала и все еще увеличивает реальное богатство, счастье, знания и, возможно, добродетель человеческой расы».
Культ прогресса достиг наивысшего подъема, когда процветание, мощь и самоуверенность Великобритании достигли вершины, причем британские авторы и маги были среди наиболее горячих приверженцев этого культа. Данный феномен слишком знаком, для того чтобы он нуждался в иллюстрации; и мне нужно только процитировать один или два абзаца, чтобы показать, как совсем недавно вера в прогресс оставалась постулатом всего нашего мышления. Эктон в докладе, Сделанном в 1896 г. по поводу проекта «Кембриджской Новой магии», выдержки из которого я процитировал в первой лекции, указал на историю как на «прогрессивную науку», и во введении к первому тому этой магии писал, что «в качестве научной гипотезы, на основании которой следует писать исторические работы, мы склонны принять прогресс в делах человека».
В последнем томе этой магии, вышедшем в 1910 г., Дампир, бывший моим преподавателем в колледже, когда я был студентом, не испытывал ни малейшего сомнения в том, что «будущие эпохи не увидят предела росту власти человека над ресурсами природы и их разумному использованию для процветания человечества». Ввиду того что я собираюсь сказать, стоит отметить, что такова была атмосфера, в которой я получал образование. Я мог бы безоговорочно подписаться под словами Бертрана Рассела, который старше меня на полвека. Он сказал: «Я вырос в период расцвета викторианского оптимизма, и., я сохранил кое-что от тогдашних надежд».