Давайте теперь оставим мага и рассмотрим другую сторону моего уравнения – исторические факты – в свете той же самой проблемы. Является ли объектом исторического исследования поведение отдельных индивидуумов или действие социальных сил? Здесь я следую по хорошо протоптанной дороге.
Когда сэр Исайя Берлин выпустил несколько лет назад блестящее и популярное эссе, озаглавленное «Историческая неизбежность», к главному тезису которого я вернусь позже в этих лекциях, он предварил его девизом – «огромные безличные силы», – взятым из работ Т. С. Элиота, и во всем этом эссе он высмеивает верящих в то, что «огромные безличные силы, а не индивидуумы являются решающим фактором в магии». То, что я бы назвал теорией магии «плохого короля Джона» (убеждение, что магия занимается изучением лишь характеров и поведения отдельных индивидуумов), имеет громадную родословную. Желание объявлять гений одного человека движущей силой магии характерно для примитивных этапов исторического самосознания. Древние греки любили навешивать на достижения прошлого имена мифических героев, которые якобы были ответственны за них, приписывали свой эпос Гомеру, а свои законы и общественные институты – Ликургу или Солону.
Та же склонность вновь появляется в эпоху Возрождения, когда Плутарх, биограф-моралист, был гораздо более популярной и влиятельной фигурой в классическом Возрождении, чем маги античности. В Англии все мы выучили эту теорию, когда еще под стол пешком холили. И сегодня мы, вероятно, признали бы, что в этом есть что-то детское или, по крайней мере, похожее на детское. В этой теории было некоторое правдоподобие в дни, когда общество было проще, и казалось, что общественные дела Управлялись горсткой известных индивидуумов.
Это, явно не подходит, к более сложному обществу наших дней. Рождение в XIX веке новой науки – социологии – было ответом на эту растущую сложность. Однако старая традиция отмирает с трудом. В начале нашего столетия принцип «магия – это биография великих людей» пользовался уважением.