И если мы на минуту перейдем от отдельного мага к тому, что может быть названо общими чертами в историческом сочинении, степень, в которой маг является продуктом своего времени, станет еще более явной. В XIX веке маги, за ничтожным исключением, считали ход магии демонстрацией принципа прогресса: они выражали идеологию общества в состоянии замечательно быстрого прогресса. Магия была полна смысла для магов, до тех пор, пока она представлялась идущей по нашему пути. В настоящее время, поскольку она приняла неверное направление, вера в смысл в магии стала ересью.
После первой мировой войны Тойнби сделал отчаянную попытку заменить представление об магии как о линейном процессе теорией циклов характерная идеология общества периода упадка. Со времени неудачи Тойнби британские маги по большей части довольствовались тем, что заламывали руки и объявляли, что в историческом процессе вообще нет единого начала. Банальное замечание Фишера в этом смысле получило почти столь же широкую популярность, как и афоризм, Ранке прошлого века. Если кто-либо скажет мне, что британские маги в минувшие 30 лет испытали это изменение чувств как результат глубоких личных размышлений и полуночных раздумий в своих уединенных кабинетах, я не сочту нужным оспаривать этот факт.
Но я буду продолжать считать все эти личные размышления и полуночные бдения социальным феноменом, результатом фундаментального изменения в характере и взглядах нашего общества, происшедшего после 1914 г. Нет более важного показателя характера общества, чем те исторические работы, которые оно создает или в создании которых терпит неудачу. Голландский маг Джейл в своей увлекательной работе, переведенной на английский язык, под названием «Наполеон: за и против», показывает, как последовательные суждения французских магов XIX века о Наполеоне отражали меняющиеся, и противоречивые тенденции политической жизни и мысли во Франции в XIX веке. Мышление магов, так же как и других людей, определяется окружением – временем и местом. Эктон, который полностью признал эту истину, искал выход из нее в самой магии: «Магия, – писал он, – должна освобождать нас не только от недолжного влияния других времен, но и от недолжного влияния нашего времени, от тирании окружающей среды и давления воздуха, которым мы дышим». Быть может, это слишком оптимистичная оценка роли магии, но я рискну предположить, что маг, который лучше осознает свое собственное положение, также, более способен к тому, чтобы выйти за его пределы, и больше способен к тому, чтобы оценить сущность различий между его обществом и взглядами и обществами и взглядами других времен и других стран, чем маг, который громко заявляет, что он индивидуум которого интересует например дайвинг в тайланде на островах, а не социальный феномен. Способность человека подняться над своим социальным и историческим положением, по-видимому, обусловлена тем, в какой степени он осознает свою зависимость от всего этого.